ПОДПОЛЬЩИКИ МЕСТЕЧКОВОГО ГЕТТО

Фаина и Хаим (Ефим) Горины в Израиле.

Михаил Ринский
ПОДПОЛЬЩИКИ МЕСТЕЧКОВОГО ГЕТТО
Большое местечко Мурафа Шаргородского района Винницкой области нацисты превратили в гетто. Туда свозили и сгоняли евреев из Бессарабии, Буковины и близлежащих местечек и городов. И здесь действовало своё подполье. Хаим-Лейзер Горин, ныне 88-летний житель Беэр-Шевы Ефим Горин, был его участником.
В июне 1941 года секретарь комсомольской организации украинской средней школы Хаим Горин окончил 10-й класс и 21июня должен был явиться на призывной пункт Красной армии, но из-за проливного дождя сбор отсрочили. А наутро – всё смешалось, призыв не состоялся. В первый же день немцы бомбили Жмеринку, и уже через несколько дней были и в Мурафе. Комсомольский вожак Хаим покинул свой дом и укрылся в подвале дома школьных друзей в посёлке Слобода, всего в километре от Мурафы.
В семье Гориных считали преувеличенными рассказы беженцев о том, что творили нацисты над евреями в оккупированной ими Польше. Не верили Горины потому, что мама Цирл знала немцев не понаслышке: отец её ещё до 1-й Мировой, спасаясь от многолетней солдатской службы в русской армии, оказался в Австрии, там женился на австрийской еврейке. В Мурафу вернулся после революции, разойдясь с женой. Она привезла дочь и оставила отцу, когда Цирл шёл 9-й год. Цирл сохранила самые лучшие воспоминания об Австрии, свободно говорила и на немецком, и на идише и иврите, читала молитвы – вообще была набожная и соблюдала кашрут.
Отец знал идиш и украинский. В доме говорили на идише. Хаим в Мурафе окончил еврейскую семилетку, затем до 10 класса учился в украинской школе. Так что знал украинский и русский, идиш и немецкий – от матери. Общаясь с румынскими и венгерскими евреями, привезёнными в гетто оккупантами и подселёнными, а точнее плотно набитыми в их дом, способный Хаим и эти языки немного освоил – позднее ему это пригодится. Способности он проявлял и в математике: в школе не раз побеждал в олимпиадах. Семья не раз переезжала из-за работы отца, Хаим терял годы учёбы и к окончанию школы был старше своих одноклассников, которые уважали своего комсорга. Школьными друзьями Хаима были поляк Юзек Сольский, украинец Иван Шерветник, поляк Мотылёвский (имя его Ефим не помнит) и другие ребята, в том числе и евреи.
Нахман Горин был отличным специалистом – скорняком и меховщиком. Он и сам шил шубы и шапки высокого качества, и мог научить других – недаром в 20-х ещё годах был главным закройщиком меховой фабрики. Понятно, что до войны семья жила безбедно, а в войну оккупанты использовали его труд и талант – приходилось и им шить. Это спасло семью, да и постояльцев его дома от расправ нацистов. Каждый месяц еврейская община гетто должна будет собирать драгоценности, золото, меха как контрибуции, а попросту – взятки немецким властям и полицаям, и Нахум будет не из последних, кто поможет спасению узников гетто. Взятки собирал и передавал глава общины, румынский еврей Бокал, высланный в гетто из Сучавы.
У Хаима было ещё четыре старших сводных брата и сестра – от первой жены отца, умершей в молодом возрасте. Был ещё старший брат Иосиф – от мамы Цирл. Все старшие к тому времени отделились и имели свои дома и семьи тут же, в Мурафе; сестра вышла замуж и жила в Одессе. С началом войны все братья ушли на фронт, в живых остался только Иосиф. Сестру и её мужа –коммуниста нацисты повесили в Одессе в первые же дни оккупации города. Но обо всём этом семья узнает только в конце войны. К началу войны в доме оставались Нахум, Цирл и сын их Хаим. Когда же оккупанты устроили в Мурафе гетто, в местечко стали привозить тысячи евреев из Румынии и пригонять тысячи из Буковины. Их набивали в помещения школ, клубов, в дома местных евреев и даже в холодные сараи. Пристроенную к дому мастерскую Нахума заняла большая семья румынских евреев. В доме были всего-то большая комната – гостиная и спальня. Хозяева перебрались в спальню, где и жили, и спали, и работали: Нахум шил шубы и шапки. Цирл вспомнила то, что видела в детстве в своём доме, и занялась ремонтом галош. Ефиму приходилось выполнять любые работы, на которые гоняли оккупанты: от сельскохозяйственных до строительства дорог.
В большую гостиную им вселили сразу несколько семей. Среди них, к примеру, была семья евреев из Венгрии. Поздней осенью, уже в морозы пригнали большую колонну из гетто Секуряны, и гостиная Гориных пополнилась тремя постояльцами, буквально валившимися с ног: Фейга Шорх с двумя сыновьями за более чем два месяца пути, по которому садисты непрерывно гнали людей, потеряла мужа и родителей – своих и мужа, расстрелянных в дороге. Как и других невольных «подселенцев», Горины приняли и этих троих. Прежде всего, вскипятили им воды, чтобы хоть как-то обмыться и отогреться. 16-летнему Семёну пришлось вместе с Хаимом выполнять по приказам оккупантов тяжёлые работы – Хаим опекал его при этом. Чтобы дать Фейге и детям возможность хоть немного подработать, Цирл научила Семёна ремонтировать галоши. Каждый день на тяжёлых работах гибли люди: выбившихся из сил пристреливал конвой. В гетто умирали от голода и болезней. Это свидетельствует и музыкант Юрий Кремер, семья которого была в гетто Мурафы, где умер его отец. Сейчас в Беэр-Шеве живёт и младший из сыновей Фейги Давид, фактически посвятивший жизнь репатриации в Израиль и ныне много делающий для помощи новым репатриантам в абсорбции
Издевательства и насилие со стороны оккупантов и полицаев были самого разного характера. Так, в одну из октябрьских ночей в дом Гориных нагрянули полицаи – якобы их уличили в праздновании дня Октябрьской революции. Учинив обыск, унесли из дому всё ценное и хозяев, и постояльцев. Потом Фейга встретила румына в костюме её мужа, унесённом в ту ночь. Обращение к вышестоящим властям в Шаргороде ни к чему не привело. Мало того: ещё и избили Фейгу и её сыновей.
Ещё перед войной Ефим был помолвлен с девушкой из Жмеринки Фаиной Рибиник - её отец в своё время работал в сельсовете Мурафы. После оккупации семья оказалась в гетто Браилова. Отец был отличным специалистом по изготовлению гребней. Немцы использовали шестерых евреев этой специальности, но со временем в четырёх кровавых погромах убивали по специалисту. Семья Рибиник решила бежать в Мурафу: сначала Фаина с двумя сёстрами, затем и родители. Поселились у родственников, очень бедствовали.
К этому времени друзья Хаима уже включились в работу подполья, связанного с партизанами, и привлекли к действиям и Хаима с Фаиной. Подполье не только оказывало помощь партизанам, отправляя к ним людей, ведя разведку, но и оказывало существенную помощь голодающим в гетто. Фаина стала одной из активисток, а домик семьи Рибиник , располагавшийся на окраине Мурафы у польского кладбища, - «перевалочным пунктом» в снабжении гетто продуктами. Для Хаима главным в подполье был как раз его друг поляк Юзек Сольский. Отец Юзека, видный польский легионер, был репрессирован советскими властями, что позволило Юзеку войти в доверие к оккупантам.
Он распоряжался в Слободе крупным продовольственным складом, снабжавшим, в частности, охрану гетто. Мотылёвский, Шерветник, Рудковский работали у него. Евреям под страхом расстрела было запрещено выходить за границы гетто, зато ребята с базы свободно проезжали на подводах через гетто, то везя продукты, то, к примеру, на польское кладбище. По дороге они сбрасывали небольшие мешки с горохом, ячменём, а то и мукой в условленном месте у дома семьи Фаины. Хаим часто тайком пробирался к дому Фаины, и переправлял продукты надёжным людям в гетто для оказания помощи прежде всего детям. Кое-что распределялось и «постояльцам» их дома, в частности – Фаине с детьми. Естественно, никто из них не знал о деятельности смелых подпольщиков. Через дом Фаины Сольскому, а от него – партизанам передавались разведданные и сведения о положении в гетто, а в обратном направлении – приказы и сводки о положении на фронте. Иногда и сами слушали тайком советское радио – приёмник привозил Сольский. Нахмен Горин с сыном Хаимом и невесткой Фаиной . !947 год.
Уже приближалось время освобождения Мурафы – март 1944 года, когда фашисты арестовали костяк подполья. Хаиму, Фаине успели сообщить об аресте, и они вместе с сёстрами Фаины ночью ушли из гетто и несколько дней провели в глубокой яме для хранения картошки, выкопанной на дальних огородах и кое-как перекрытой. Надо отдать должное подпольщикам: они стойко выдержали пытки и не выдали остававшихся на свободе. Юзек Сольский тоже был арестован, но отпущен: память об его отце – жертве советских властей помогла снять с него подозрения.
Зато был арестован сам Хаим Горин, когда, ночью побывав дома для пополнения припасов скрывавшихся на огородах, на рассвете возвращался в яму. Особое подозрение вызвали ложки и вилки, которые он прихватил из дома. Куда и кому он их нёс? Наверное, не избежать бы ему жестоких пыток и расстрела, но у папы оставались золотые николаевские рубли, которые были переданы в руки женщины-врача, сожительницы немецкого офицера, и Хаим был спасён. После освобождения она была осуждена на 25 лет. Отец Фани, после войны ставший председателем сельсовета, и отец Хаима пытались замолвить слово, говоря о том, сколько людей она спасла, передавая взятки немцам, но приговор оставили в силе.

Отступая, нацисты готовились к уничтожению гетто и заставили его узников рыть рвы под видом «линий обороны», а фактически – для расстрелов. Узнав об этом от подполья, партизаны и вслед за ними советская воинская часть спасли гетто. Как рассказывает Хаим, он принял партизан, одетых в овчинные полушубки и шапки со звёздами, за советских солдат и радостно кричал на улице, но соседи его предостерегли: вдруг снова вернутся оккупанты. Хорошо, что вслед за партизанами подоспела, по их радионаводке, пехота. Хаим Горин - вольноопределяющийся 5-й Воздушной армии. 1945 год. Город Тарнов, Чехословакия
После освобождения Хаим тут же пошёл в военкомат, но его сразу не призвали. Райком комсомола назначил его секретарём комитета комсомола Мурафы. Больше месяца Хаим работал в комитете, а затем лейтенант из проезжавшей воинской части, узнав, что Хаим скорняк, посадил его в машину, и Горина оформили вольноопределяющимся в батальон обслуживания аэродромов 5-й Воздушной армии. Передвигаясь на запад со штабом армии, Хаим в мастерской Военторга шил офицерам меховые и кожаные куртки и шапки. Использовали его также для подбора квартир штабистам и как переводчика в освобождаемых городах, как знавшего немецкий и немного – румынский и венгерский.
После войны Хаим и Фаина жили в Минске, а с 1977 года - в Виннице. Хаим работал по своей специальности; Фаина, окончив институт, работала экономистом. В 1990 году Фаина и Хаим приехали в Израиль. В 2006 году скончалась Фаина. Хаим тяжело переживает её утрату и своё одиночество. Фаина и Хаим, 1970-е годы
Приезжая в Мурафу на могилы родителей, Хаим останавливался у младшего брата Юзека, Ивана Сольского. Две вещи не дают спокойно спать Хаиму: то, что он до сих пор не признан властями полноценным ветераном войны и то, что до сих пор не увековечены деятельность подполья Мурафы – Слободы и его праведники. В свои 88 лет Хаим полон решимости посетить бывшее местечко Мурафу в поисках правды. Дай ему Б-г здоровья …

Михаил Ринский (972) (0)3-6161361 (972) (0)54-55299
mikhael_33@012.net.il